В истории русской культуры классическим принято называть период, приходящийся на XIX столетие, в котором отечественная культура:
- достигла зрелости (художественной, эстетической, нравственной и т.д.)
- сделала ряд образцовых, «классических» достижений,
- приобрела неповторимую специфику и собственное обличие в рамках культуры общемировой.
В то время как становление западноевропейской «классики» стимулировалось плодами Возрождения, классицизма и Просвещения и протекало одновременно с этими процессами, генезис русской классической культуры происходил позднее – на стыке XVIII и XIX столетий.
Классический период русской культуры – история, имена, особенности
Звание «первого классика» по праву закрепилось за Н. М. Карамзиным, который поднял в своих работах вопрос национальной идентичности. Историк пророчески усмотрел в этой проблеме исключительную «своевременность» для отечественной культуры и, приняв её за ядро культурного развития, возвёл до предмета научного сознания.
Следующим был Пушкин, который, в свою очередь, во главу своей творческой парадигмы поставил так называемую «всемирную отзывчивость», которая позволила ему отобразить инокультурные образы и идеи средствами национальной культуры и приобщить её к культуре общемировой в виде неотъемлемого сегмента.
Так были намечены два вектора в русской культуре:
- центробежный («отзывчивость»)
- и центростремительный (идентичность).
В течение всего XIX века отечественным классикам удавалось соблюдать своеобразный “паритет” между ними, однако паритет этот был зыбким. Центральные «равновесные» тенденции нередко сменялась периферическими «неравновесными», стремившимися обогнать «культурный центр».
Консерваторы и «прогрессисты» – начало культурной непримиримости
Социальная двойственность классической русской культуры проявилась в обоюдной борьбе консерваторов и лагеря «прогрессистов», к которому принято относить либералов, демократов, а для позднего периода и социалистов. Данное противостояние оформилось к концу XVIII столетия, когда единая дворянская культура раскололась на консерваторов и либералов, а кульминационная его точка пришлась на декабристское восстание. Данное выступление само по себе стало отражением социокультурных процессов, сводившихся к упомянутому противостоянию, а его поражение продемонстрировало неподготовленность общества к глубинным социально-политическим изменениям и приверженность к традиционным ценностям и «низов», и «верхов».
Новый виток противостояния – дворянство и разночинцы
В середине столетия упомянутая антиномия получило новую форму, превратившись в противостояние культур дворянства и разночинцев. Результатом развития разночинской (в первую очередь, в ее интеллигентской части) идеологии стало определённое смещение акцентов в самой структуре отечественной культуры. Поскольку единственным консолидирующим фактором для новой интеллигенции были не социальное или профессиональное происхождение, а идеология, именно на этой почве начинают возникать радикальные идеи, догматизм, образцы «идейной нетерпимости» или социального утопизма, переносящие «политику в литературу».
О «литературоцентризме» русской культуры 19 века
Подобные социальные тенденции и оказались причиной того, что литература, наряду с литературной критикой, в XIX веке стала оказывать колоссальное влияние на сопутствующие культурные процессы, порождая определённый «литературоцентризм» в классической культуре.
Литература и критика были призваны компенсировать дефицит культурной свободы в целом. Они оказались единственной общественной трибуной, с которой было позволено говорить о насущных проблемах, пусть и иносказательно. Это в особенности относилось к политической мысли, которая в условиях деспотизма тоже могла реализоваться лишь в виде «инобытия литературы».
Политизация культуры и русская «контркультура»
Именно поэтому во второй половине 40-х годов отечественная культура начинает стремительно политизироваться. Если консерваторы предпочитали «запрещать» и выступали за идеологически унитарную культуру и официоз, то радикалы стремились подорвать устоявшийся порядок в идеологии и обществе. Если охранительные силы апеллировали к одиозной «уваровской триаде»:
“Самодержавие, православие, народность“,
то их оппоненты пытались противопоставить:
- самодержавному строю – крестьянскую демократию,
- идеям православия – науку и атеизм,
- а «народности» как воплощению покорности – народное самоуправление и бунт.
Со временем культурная поляризация становится тотальной. Культура “распадается” на антиподы:
- гуманитарное знание – позитивизм,
- “чистое искусство” – польза,
- следование традициям – нигилизм и т.д.
В связи с этим в 60-70-е годы и возникает русская «контркультура» – в пику культуре официальной. Творчеством апологетов радикальной философии –Белинского, Бакунина, Добролюбова и других – интересовалось преимущественно студенчество, те самые «дети», которые, по мнению радикалов, и должны выстроить новое общество, разрушив законы «отцов».
Репрессивные меры со стороны официальных властей, направленные против радикалов, лишь помогали формировать образ культурных «великомучеников» и стимулировали интерес к ним со стороны читающей общественности. В то же время к поборникам официальной идеологии сформировалось более чем прохладное отношение. Красноречивой была формулировка «Примирения нет!» – своеобразный лозунг радикального движения.
Толстой и Достоевский как зеркало основных противоречий русской классической культуры
Подобной «борьбой противоположностей» обернулось и творчество Толстого и Достоевского, чьё наследие воплощает в себе определённую философскую «взаимодополненность». Внутренний мир толстовских персонажей вмещает в себе перманентную смену диаметральных душевных состояний и философских воззрений и является воплощением бесконечного поиска духовного совершенства. Персонажи же «полифонических романов» Достоевского обитают в бесконечных противоположностях, которые не могут органически сменять друг друга, но лишь сосуществуют в душе человека, толкая его на постоянную нравственную борьбу. В попытке выразить бинарность культуры каждый автор пошёл своим путём: Толстой попытался воплотить её во временной сменяемости противоположностей, а Достоевский в идейной полифонии и многомерности. Более того, если Толстой попытался «сгладить» эти противоположности единством авторских суждений и усилил центростремительность творчества, то Достоевский и здесь отдал предпочтение полифонизму, относительности и центробежности.
Даже названия главных романов классиков есть отражение бинарности, а точнее – различий в её понимании. «Война» и «мир» у Толстого снова призваны поочерёдно сменять друг друга во времени, «преступление» и «наказание» же у Достоевского вновь сосуществуют параллельно, непрерывно довлея над героями романа.
Так, невзирая на творческую противопоставленность, оба классика сумели “примирить” в своих работах два ключевых направления в культуре классического этапа – центростремительное и центробежное, осуществив это с колоссальным философско-психологическим размахом.
