Период Серебряного века в России оказался плодотворным и в рамках критики. Особенно здесь преуспели поэты.
Критика поэта А.Белого
Борис Николаевич Бугаев (известный под псевдонимом Андрей Белый) (1880–1934) выступал в качестве пропагандиста и теоретика русского символизма, начиная с самых первых своих работ. В них поэт настаивал на том, что искусство есть самый короткий путь формирования религиозного мышления, которое реализуется в символических образах.
Эти мысли были оформлены в труде
«Формы искусства» (1902), статье «О теургии» (1903),
а также в множестве заметок и рецензий, размещённых в газетах и журналах первого десятилетия XX века.
В «Апокалипсисе в русской поэзии» (1905) Белым утверждалось, что цель поэзии – это поиск «лика музы» и выражение в нём вселенской истины в её мировом единстве. Цель же религии – воплощение этого единства. Религия преобразует образ музы, призванный стать венцом становления национальной поэзии, в обособленный «лик Человечества».
Основные символистские постулаты были сформулированы поэтом-критиком в работах «Луг зелёный» (1910), «Символизм» (1910), «Арабески» (1911), в которых содержатся критические суждения автора о Мережковском, Гоголе, Брюсове, Гиппиус, Чехове, Бальмонте, Сологубе и других.
Н. Гумилёв и критика русской поэзии
Критическая деятельность Николая Степановича Гумилёва (1886–1921) в период 1909–1916 была связана с работой в издании «Аполлон». Для специальной рубрики «Письма о русской поэзии» поэтом был подготовлен цикл работ, в которых ему удалось воссоздать подробную картину поэтической жизни начала века, поскольку в его рецензиях находилось место не только признанным поэтам, но и литераторам второго и третьего «эшелона».
Гумилёвские «Письма», при всей их неоднородности, объединяет одна общая авторская черта: критик усматривал своё главное задание в поддержании любых «жизнеспособных ростков» русской поэзии.
Он смело представляет в своих работах различные направления и совершенно несхожие авторские индивидуальности. Высоких оценок были удостоены даже идеологически чуждые поэту-критику Н. Клюев и В. Хлебников. Будучи беспощадным в своих критических «вердиктах», он однако всегда старался сохранять беспристрастность.
Гумилёв у истоков акмеизма
Параллельно созданию «Писем» поэт занимается разработкой теоретических вопросов русской поэзии. Её результатом стала работа «Наследие символизма и акмеизм» (1913), превратившаяся в манифест нового поэтического течения. Данное направление, названное русским акмеизмом, Гумилёв и его соратники противопоставляли символизму. Акмеисты исповедовали возврат к точному словесному значению и миру материального.
Критик также занимался подготовкой работ для «Гиперборея» – журнала, принадлежащего Цеху поэтов и издаваемого М. Лозинским. Помимо отечественной словесности, его критика обращалась к французской и бельгийской поэзии и содержала анализ произведений Готье, Бодлера, Верхарна.
В работе «Поэзия в «Весах»» Гумилёв писал о причине упадка символизма, усматривая её в расколе данного движения на «революционеров» (вожди движения) и «хранителей традиции» («поэтическая молодёжь»), повлекшем за собой «недовольство» символизмом и споры о его будущем.
В период с 1908 по 1912 год на страницах периодических изданий «Речь», «Аполлон» и приложении к журналу «Нива» автор выступал с оценками работ А. Ремизова, И. Анненского, М. Кузьмина, С.Ауслендера и М. Ливен-Орловой. Кроме того, критик уделял внимание разбору произведений современного изобразительного искусства.
Критика А. Блока — «роль художника»
Критические исследования Александра Александровича Блока (1880–1921), как и его поэзия, были направлены на рассмотрение «страшного мира» и места художника в нём.
Избавление от противоречия между «хрупкой и незащищённой» поэтической личностью и равнодушной «толпой» поэт усматривал в определяющимся внутренним ритмом «чувстве пути», которое должен был осознавать каждый поэт. По его мнению, поэт рождается и живёт в музыке, восприятие которой является залогом рождения поэтического слова.
Критический почерк Блока
Поэт рассматривал литературу в тесной связи с другими искусствами и поэтому также уделял внимание театру и живописи. Кроме того, его критические работы были насыщены образами, свойственными символистской эстетике: голос вьюги, снежное кружево и т.д.
Через подобную призму Блок воспринимает работы своих современников – Бальмонта, Андреева, Волошина – и напрочь отвергает строгий разбор текста. Полагаясь исключительно на впечатления, критик пытался передавать их ассоциативно – цветовыми, вкусовыми или звуковыми характеристиками. Он также нередко прибегает к сопоставлению современных произведений с классическими работами Лермонтова, Пушкина, Гоголя или Толстого.
Блок достаточно строго отзывался о поэтических опытах, которые приводили к всеобщей эйфории, и усматривал определённую опасность в развитии броских модернистских направлений. Он полагал, что искусство, пробуждающее «стадное чувство» и cоздаваемое антигражданственными поэтами, ведёт к полному забвению гражданского долга.
Блок и революция
События 1917 года были приняты «трагическим тенором эпохи» с сомнениями и колебаниями. В работах «Искусство и революция», «Интеллигенция и революция» и поэме «Двенадцать» многие усмотрели радостное приветствие этих событий поэтом и критиком, однако автор писал и о «разбушевавшейся стихии», и о гоголевской «птице-тройке», вселяющей в души как восторг, так и ужас. Вместе с тем, поэту удалось вписать революцию в собственную поэтическую систему и «услышать» её «музыку» и её «диссонансы».
Вся без исключения критика, созданная поэтом Блоком, отличалась ритмической музыкальностью и обозначениями мира гармонических звуков.