Публицистика большого русского поэта А.А.Блока, относящаяся к революционному периоду 1917 года и позже, является наряду с его поэтическим творчеством указанного времени выражением общего понимания поэтом как судьбы своей страны, так и роли художника в ней.
Вообще публицистические работы, связанные с осмыслением случившего в России в Октябре (и в Феврале, конечно) 1917 года, писались российской интеллигенцией в те годы в большом количестве. На их примерах наглядно можно проследить и общую ярчайшую поляризацию сложившегося после революции общественного мнения.
Так, Александр Блок вопреки своему рафинированному аристократизму принимает события октябрьский дней с восторгом, при этом, разумеется, будучи весьма далеким от реальных представлений о жизни той самой народной массы, победившей в них.
Поэтическая публицистика в статье «Интеллигенция и революция»
Эта работа поэта возникает спустя три месяца после собственно произошедшего переворота, т.е. в январе 1918.
Ввиду этого и общая пафосность и эйфория «преображения» составляют главный настрой этого текста, в котором и система силлогизмов рождается не из суждений логики, а образуется посредством соединения художественных тропов. Можно заключить, что эта статья Блока – яркий образец именно поэтической публицистики.
Жанровое решение и постановка проблемы
Работа «Интеллигенция и революция» по этим признакам схожа с древнерусским жанром публицистики – «словом». По адресату она является обращением поэта к представителям интеллектуальной и художественной элиты страны. Причем, с первых же фраз Блок начинает в ней полемику с той частью интеллигенции, что отшатнулась от Октября 1917.
Построен же весь этот текст в заочно-воображаемой форме такого диалога.
Автор озвучивает «актуальную боль» интеллигенции в самых частотных фразах времени, что «Россия уже погибла», что страны «больше нет» и т.д.
Поэт даже берется прояснить существующие в обществе крайности жестокости, хаоса и тому подобного:
- как неизменное сопровождение всякого революционного действа
- как ответ угнетенных за исторический обман
- как непременность возмездия
Так, осквернение соборов Блок объясняет отмщением «ожиревшему попу» за взятки; испоганивание барских усадьб — прошлым насилием в них над крепостными девками; уничтожение судов – существовавшим ранее «судоговорением» и несправедливостью и т.д.
Все разрушительные явления, по мысли Блока, так или иначе будут существовать, поскольку основной силой таких исторических процессов обновления является стихия народной массы.
Интеллигенция же обязана перешагнуть через этот внутренний страх перед стихийным буйством народа, осознав его справедливость, и в итоге встать на защиту этих революционных метаморфоз.
Аргументы и доказательства поэта
Блоку-поэту был очень близок один миф историософии, по которому России была предназначена роковая судьба искупления. Страна должна была принести себя в жертву за прошлые грехи, причем, не только за свои, но и мира.
Такая мировоззренческая концепция имело широкое «хождение» в умах интеллигенции, преимущественно мистически настроенной и относящейся к художественной прослойке элиты. (напр., см. у Волошина).
В творчестве Блока этот мифологический конструкт был отображен максимально выразительно в цикле «Родина». В этих его произведениях вся история страны представлена поэтом как «стрела татарской древней воли», «вечный бой» и т.д.
Поэтому для него очевиден длинный и страшный путь Родины через горнила прозрений, самообманов и страданий (по своей миссии).
Февраль 1917 для Блока явился тем колоссальным взрывом мирового значения, который должен будет освободить страну от пут самодержавия и устремить народ к будущему его величию. А уже Октябрь положил конец говорильне, колебаниям, которые воспринимались Блоком как нерешительное топтание на одном месте и промедление в ожидаемых преобразованиях.
Мы уже отмечали, что в статье об интеллигенции и революции Блоком не представлено никакой логической аргументации, вместо нее поэт прибегает к поэтическим образам.
Например, говоря об атмосфере предреволюционной царской России, он использует метафорические модели:
-
бремени скуки и безделья бессмысленного
-
долгой ночи, которая наполнена призраками
Разумеется, эти образные решения в его циклах «Ямбы» и «Страшный мир» поданы поэтом с отрицательной экспрессией.
Обращаясь же к революционной тематике преображения, автор использует общеупотребительный конструкт «бури»:
-
Грозовой вихрь
-
Мировой циклон
Но здесь у Блока, напротив, экспрессия скорее положительного плана.
Музыка революции как основной образ
Музыка во всем творчестве поэта раскрывается как цельная метафора смысла, как некая универсальная философема. Этот образ является ключевым и в его поэтических произведениях, и в публицистике. Художественно-концептуальная «нагруженность» этой философской метафоры для поэта отождествлялась с представлениями о:
- Потаенном смысле
- Скрытой гармонии
- Органическом согласии
- Порядке мировых сил и т.д.
Все это, по мысли Блока, можно было постичь лишь обостренным, почти мистическим наитием, слухом души, но никак не разумом. Поэтому звуки «мировой музыки» становились доступны лишь художнику, точнее, поэту подлинного чувства, который и являлся «сыном гармонии» и носителем ее «ритма».
Более того, оппозицию «музыка — немузыка» поэт воспринимает как универсальный критерий ценностей. И с ее помощью он даже пытается осмысливать:
- политические события — согласие интеллигенции и революционеров автор считает возможным как «музыкальное» по своему внутреннему побуждению
- эпохи – музыка прошлого гуманизма
- поведение элиты – антимузыкальное и т.д.
Даже фигуру Ленина он воспринимает как менее музыкальную, нежели характер Пешехонова.
В статье же о русской интеллигенции периода революции у Блока образ музыки становится полностью структурообразующим, посредством которого он увязывает антагонизмы «глухой ночи» царизма и гимна стихии революционной бури.
Все объяснение Февраля-Октября 1917 года поэт не сводит к конфликтам политики, социальных антагонизмов или даже войны. Все случилось из-за проявления тех мировых мистических процессов, которые прорвались наверх только в России. Понимание этих процессов как почти «природных» приводят его к поэтическому «отождествлению» революции с самой природой, а значит, и с самой музыкой.
Дальше Блок утверждает, что интуитивно чувствующий такую мировую музыку народ и является носителем ее. Поэтому народная стихия здесь обладает большой силой творчества.
А значит, задачей всей интеллигенции на революционном этапе должно стать понимание этих звуков «мирового оркестра» и любовь к ним. Что вполне возможно считать неким политическим призывом к элите не только принять Октябрь, но и продолжить миссию его революционного обновления России. То есть, как сын гармонии, поэт обязан оформить такую стихию как осмысленную, «музыкальную».
Поэт увязывает такие действия интеллигенции с большой исторической ответственностью всякого чуткого художника.
«Интеллигенция и революция» создавалась вместе с поэмой Блока «Двенадцать», поэтому их концептуальная и художественная «перекличка» очевидны.
Более того, данная статья и сама является образчиком жанра поэтической публицистики, когда все доступные приемы ее риторики автор подает через экспрессию и эмоциональное убеждение. (По мысли поэта, в ситуации революционной бури иначе «достучаться» до человека невозможно.) В классической публицистике, впрочем, такие «отходы» автора не принято относить к достоинствам. За свою «метафорически-шаткую аргументацию и экспрессию» Блок удостоился ряда критических упреков, осуждения и непонимания коллег, для которых его поэтическая позиция поддержки Октября 1917 была неубедительной.
Сам поэт в дальнейшем лично соприкоснулся с ужасной трагедией постреволюционной России – террором, угрозой смерти от голода и даже арестом и обысками.