Владимир Сорокин: от постмодернизма к мифам нового времени

«Мир благополучно сходит с ума, как и тысячу лет назад»

Владимир Сорокин – ведущий представитель российского концептуализма, одна из самых заметных и неоднозначных фигур в литературной жизни современной России. Его ненавидят, им восхищаются, его считают безумным гением либо просто безумным. Дискуссии вокруг его творчества не утихают, а выход каждой новой книги неизменно сопровождается как разгромной критикой, так и восторженными отзывами и многочисленными наградами.

«Стандартный метод, стандартные темы, стандартный сюжет, стандартные приёмы,… убогий бедный скучный язык…» Денис Яцутко

«Владимир Сорокин сегодня в России – писатель номер один. Со всеми вытекающими. Как раньше говорили, ВПЗР. То есть Великий Писатель Земли Русской. Сорокин – это бренд. Это успех» Дмитрий Бавильский

Становление Сорокина как писателя пришлось на конец 80-х годов прошлого века, когда впервые о молодом литераторе стали говорить в кругах московского андеграунда.

На обломках старой идеологии создавалось новое культурное течение – русский постмодернизм в литературе. Постмодернисты бросали вызов власти, представляя жизнь общества в своих произведениях в виде ночных кошмаров Льюиса Кэрролла, где действительность ужасна, отвратительна и фантасмагорична, лирические герои не являются нормальными в общепринятых смыслах, а смелые эксперименты авторов со стилистикой позволяли говорить о создании новых жанровых особенностей.

Романы Сорокина – антиутопии, политическая сатира или альтернативная история

Так рождалось творчество Сорокина, не поддающееся, по мнению критиков, никаким определениям. Его романы и повести называют антиутопией, политической сатирой и даже альтернативной историей.

Сам автор в отношении определения жанровых особенностей своих произведений достаточно скромен:

«Я не ставил себе никаких политических целей… хотел сделать нечто большее, чем политическая сатира…»

Некоторые критики (Б. Кенжеев, Ю. Рахаев) считают, что Сорокин настолько заигрался со стилистикой, что потерял свой собственный стиль и собирает свои произведения по частям, словно сшивая лоскутное одеяло. Однако это не совсем верное определение. Произведения писателя хорошо сконструированы, имеют жесткую, четкую схему, особенную композиционную сложность и напоминают не лоскутное одеяло, а, пожалуй, китайскую шкатулку, которую нужно разгадывать как головоломку.

Книгам этого автора присущ особый язык, уничтожающий привычные речевые штампы и клише. Его стиль, сухой и отстраненный, также указывает на принадлежность писателя к концептуалистам (подобной нарочитой бесчувственностью концептуализм в России отвечал на советские стереотипы, долгие годы царившие в массовом сознании).

«23.42. Подмосковье. Мытищи. Силикатная ул., д. 4, стр. 2. Здание нового склада «Мособлтелефонтреста». Темно-синий внедорожник «линкольн-навигатор». Въехал внутрь здания. Остановился» («Лед»). «Роман дернулся. Роман пошевелил. Роман дернулся. Роман умер» («Роман»).

Даже характеристики персонажей больше напоминают досье следователя, краткое изложение фактов, напрочь лишенное оценочной направленности, нежели литературное описание.

«Mashenka — 15 л. 172 см. 66 кг. Одж: тигровые лохмотья на proto-шелке, бронзовый жилет, медвежьи унты» («Concretные») «Илона: 17 лет, высокая, худая, с живым смешливым лицом, кожаные брюки, ботинки на платформе, белая кофта» («Лед»).

В более поздних произведениях автор, напротив, резко меняет язык изложения, отходя от привычного постмодернистского стиля. «Путь Бро» и «23000» изобилуют эпитетами и непривычной для автора конкретикой. Сестра Храм купается «в молоке высокогорных яков, смешанном со спермой молодых мясных машин» и укрывается «одеялом, сплетенным из высокогорных трав», биографии Братьев Света пересказаны с таким количеством подробностей, что многие критики ехидно интересуются, что помешало автору издать их отдельным томом. Зарисовки быта жителей постапокалиптического мира в повести «Метель» порой настолько обстоятельны, что уводят читателя от основной канвы повествования.

Творческая эволюция писателя

Так происходит эволюция Сорокина как писателя. В более ранних его произведениях

( «Очередь», «Норма», «Роман», «Тридцатая любовь Марины», пьесах периода конца 80-х годов)

перед нами предстоит писатель – классический постмодернист. Старая советская культура умирает, нового ничего не создано, да и не может быть создано на основе обломков и руин. Отсюда вытекает равнодушие автора к своим героям, его отстраненность, местами бесчувственность. Романы этого периода – это романы-зарисовки («Очередь», «Норма»), романы-клише («Роман»). В этих произведениях вскрываются жестокие реалии жизни советского общества – постоянные очереди, нормы потребления, зверства властей в период коллективизации, отношения внутри производственного подразделения. Развязка у этих романов стандартна – все превращается в абсурд, в ничто, в абсолютно бессмысленное существование.

Роман “Голубое сало”

Бурный всплеск интереса к Сорокину как к писателю вызвал роман «Голубое сало», выпущенный в 1999 году. Этот роман – чистой воды фантасмагория, повествующая о «голубом сале» – аналоге творчества и креативности, которое выделяется из клонов великих русских классиков. На страницах романа весьма активно действуют известные российские фигуры – Сталин, Хрущев, Ахматова, Бродский, которые открываются читателю с совершенно незнакомой стороны.

Роман «Голубое сало» ознаменовал собой важнейшую веху в творчестве Сорокина. Перед читателем уже не писатель-постмодернист. Поп-арт в России в литературе начался именно с этого произведения.

Изначально поп-арт – направление в изобразительном искусстве, использующее образы продуктов потребления. Причем образ, заимствованный из массовой культуры, помещается в иной контекст, изменяется его вид, масштабы, методы использования. В «Голубом сале» образами для Сорокина являются два объекта – язык и исторические персонажи. Язык превращается в некий гибрид, где приоритет отведен китайским словам, прежде всего нецензурной брани. А исторические персонажи меняются до неузнаваемости: от них, известных и привычных широкому кругу людей, не остается ровным счетом ничего, впрочем, так же, как и от самой истории, которая идет вспять. И, конечно, главным образом является голубое сало, которое выступает в романе не только главным продуктом потребления, а значит, и главным объектом поп-арта, но и цементирующим веществом, соединяющим такие разрозненные, на первый взгляд, сюжетные линии.

После выхода этого романа писателя обвиняли в цинизме, безумии, распущенности, пропаганде гомосексуализма и порнографии, забывая о том, что «Голубое сало» – произведение поп-арта. Фактически, его не нужно читать. Его нужно созерцать. На него нужно смотреть. Наслаждаясь искрометным, может, подчас черным юмором, увлекательным сюжетом и некоторым «хулиганством» автора.

Роман “Лед”

Романом «Лед» открывается следующий этап творчества писателя, который в полной мере нельзя отнести ни к постмодернизму, ни к поп-арту. В. Сорокин незаметно трансформируется в писателя-футуролога, которого интересует модель общества в постапокалиптическом мире («Трилогия», «День опричника», «Метель»). Недалекое будущее человечества автор видит как смешение времен, где узнаваемые приметы прошлого причудливо переплетаются с будущим. Так,

  • опричник времен Ивана Грозного «крышует» таможню, «разруливает дела» и говорит по «мобило»,
  • мельничиха из «Метели» смотрит телевизор, а ее любовник-доктор ездит на маленьких лошадках, которые заменили современные автомобили.

Перед читателем предстает стройный ряд антиутопий, обличающих и бичующих нравы современного общества. Финалы же произведений – типично сорокинские, местами абсурдные, местами непонятные, но, в любом случае, безнадежные.

К примеру, финал завершающего романа «Трилогии» – «23000» – круглый остров посреди океана, где собираются все Братья, есть не что иное как указание на сегодняшние процессы общемировой глобализации. Братья Света пытаются сложить свое слово, то, ради чего они искали друг друга, то, что являлось смыслом их жизни, но в итоге не получается ничего. Точнее, получается слово «Бог», но этот Бог, который был призван соединить Братьев и Сестер, наоборот, разъединяет их.

«В ледяной» эпопее меня интересовало, по большому счету, одно: наиболее правдоподобно описать новый миф», – говорит Владимир Сорокин в интервью «Московским новостям». Миф о чем? О новой жизни, так резко отличающейся от прежней, советской и постсоветской? О новых богах глобального мира? Или о новой Земле обетованной, какой рано или поздно должна стать Россия по уверениям многих классиков?

Роман Теллурия

Возможно, ответы на эти вопросы читатель сможет найти в «Теллурии» – новом романе Сорокина, выход которого заявлен на октябрь 2013. На этот раз вечный рай постапокалиптики ищут рыцари, крестоносцы и даже православные коммунисты времен Средневековья. Каким он будет, этот новый абсолют?

Вам понравилось? Не скрывайте свою радость, поделитесь ею с миром!
Запись опубликована в рубрике Современная литература России. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Комментарии запрещены.